|
"Не бывает здоровых людей.
Бывают необследованные"
Д. В. Крайт, доктор
(бомбардир отечественной шизофрении). |
НОЧНОЕ РАДИО - 4 |
Огромнейший хак, дорогие мои радиослушатели!!!
Да-да-да , это снова с вами всеми ( нет, совсем не
то, что вы все подумали) доктор Д.В. Крайт и его
"Ночное радио"!! Теперь уже в четвертый раз!
Конечно, вы меня немедленно спросите - как это в
четвертый раз, да? Ну, спросите меня, спросите! Ну
что же вы? А, забыл, я же с радио разговариваю! Да и
вообще, неизвестно, сколько сейчас у меня
слушателей. Может быть их вообще нет. Так,
давайте-ка проведем один интересный эксперимент
: сейчас вы по моей команде вскочите и заорете как
сумасшедшие одно только слово. Из трех букв. И
слово это будет " хак" . Ну, готовы?
Приготовились! И - раз!!!!... Тишина ... Впрочем, я же
под землей. В смысле, моя радиостанция находится
под землей. А, забыл рассказать вам про номер
четыре! Видите ли, третий выпуск тоже был. Но
почему - то не записался. Точнее записался, но от
всей записи осталось очень мало: какие-то крики,
стрельба. Когда я утром пришел в себя, то
обнаружил, что почти вся аппаратура студии
превращена в хлам очередями из автомата. А сам я
ничегошеньки не помню. Видимо, погуляли мы
хорошо. Только вот с кем - непонятно. Эх и влетит
мне от начальства и хозяина... Стоп! Я же сам
начальство и весь персонал студии!!! Так что
ничего мне не будет, хотя многим этого хотелось
бы. Но увы, вам, как говорится, не поперло. Плохо
одно - у меня нет запасного телефона. Точнее есть,
но он полевой и , почему-то, немецкий. И работает
очень необычно. Я уже поговорил по нему со штабом
Роммеля, лично с фельдмаршалом Паулюсом
(поздравил его с присвоением ему звания
фельдмаршала, а он в ответ меня послал... Ну,
далеко послал) и с рейдером "Шарнхорст".
Очень даже мило побеседовали. Так что телефона
теперь у меня нет и звонки в студию отменяются. Я
надеюсь, что пока. А то я так уже привык к
разговорам с вами, мои дорогие слушатели.
А вообще, вы знаете, на меня нападают иногда такие
жуткие приступы депрессии, что просто ужас! Иной
раз сидишь себе в подвале, точишь секиру,
"Некрономикон" читаешь или на машинке
печатной стучишь, а тут вдруг как накроет!! И
сразу же начинаешь думать : на фига все это, а? На
фига я тут сижу, пишу никому не нужные рассказы,
веду никому не нужные передачи, а? А не лучше ли
все это прекратить (прекрайтить!), а? Взять, к
примеру, мой дробовик (шотган "Пацифист") да
и прекратить! Сразу из обоих стволов! Разнести
черепушку! И мне станет легче да и вам, мои
дорогие слушатели, жить станет намного проще.
Никто не будет больше забивать вам головы своей
загрузной чепухой, никто не будет читать ваши
письма и издеваться над ними. Никто больше не
будет извращаться по телефону ... Так тошно
становится! И на ум начинают приходить очень
странные мысли , которых раньше в моей трижды
простреленной головушке и в помине не было!
Пример вам? Пожалуйста! Хочется, чтобы кто-то был
рядом, что бы кто-то сказал ласковое слово в
трудную минуту, что бы было на кого положиться...
Представляете, прихожу я в студию, а меня ожидает
прелестное существо, похожее на ангела (терпеть
не могу ангелов, они страшные зануды!) и говорит,
мило так улыбаясь: "Доктор! Я вас что-то
заждалась! Где вы так долго были, негодяй?
Идите-ка ко мне, я вам что-то покажу!.." Во
изврат, правда?! И только я себе это представлю,
как тут же следующая мысль мгновенно трезвит:
"Эй, приятель! Тебе ж этого не дано! Ты разве
слышал когда-нибудь о крайте с особью пола,
противоположного мужскому? Я - нет. Так что утри
сопли, собери патроны и айда в туман, ловить
сепульки!" К чему это я сепульки вспомнил?
Ладно, дальше.
Вообще я думаю, что во время депрессии остро
проявляются ваши тайные желания. Не верите? Тогда
проверьте сами! Как только вы опять впадете в
депрессию, так сразу и спросите себя - чего бы вам
сейчас больше всего хотелось бы. И я уверяю вас,
что это и будет то, что вы всегда, может тайно,
может явно, желали. А поскольку эти самые желания
не всегда приятны, то я могу сделать вывод (как
всегда ошибочный) , что депрессия вредна для
человека, да и для меня самого тоже. Так что с ней
нужно бороться, а настроение нужно поднимать.
Главное, не перепутать. А как это сделать? Можно,
например, с помощью спиртного. Однако это тоже,
как говорится, чревато боком: можно лишь углубить
и развить депрессию. А в таком состоянии люди
обычно прыгают под поезда и шагают с балконов.
Это, в принципе, не очень хорошо. Хотя, кое-кто бы
со мной поспорил... Ну, это мы оставим на потом. Так
как же можно забить депрессию? Я бы рекомендовал
простой способ - общение с людьми. С нормальными,
незагруженными людьми. Желательно, без переброса
ваших проблем на их головы. Просто, поговорите с
ними, по бродите по городу... Я сам так иногда
делаю. Да - да , не удивляйтесь, дорогие мои
слушатели! Бывало, сниму маску, одену нормальный
костюм и бегом общаться с людьми. Иногда так
наобщаюсь, что утром голова просто
раскалывается...Опять я отвлекся. А еще лучше -
найдите себе отдушину. Человека, который был бы
готов выслушать вас в любое время. Пусть он не
даст вам совета, пусть он вам не сочувствует,
пусть он вас просто выслушает. И вам сразу станет
легче, это я вам говорю. Может быть кто-то другой
выберет такой же отдушиной вас...А вообще, есть
такая фраза: "Если тебе плохо, то найди кого-то,
кому еще хуже, чем тебе". Найдите в толпе людей
такое же загруженное лицо, как и у вас самих и
заговорите с этим человеком. Поделитесь с ним
своей болью, если он откроется. Увидите - вместе
вы что-нибудь придумаете!..
Эвон, куды меня загнуло! Точнее, я сам загнул, что
б вы ничего лишнего не подумали! Так что я
заканчиваю свои изливания на сегодня. Почему? Ну,
во-первых, боюсь сказать еще что-нибудь лишнее, а
во-вторых, я нашел уцелевший конверт. Толстый, без
подписи и обычного послания. Просто, некое
произведение. Сейчас я представлю его на ваш суд,
а потом мы поговорим еще немного, агы? О чем? Да
опять, обо всем, только придется мне внимательнее
следить за своими словами. Итак, приготовились!
Как говорил Гагарин: "Поехали!"
|
"Сны алмазной травы" |
"Жизнь наша пыльная, дорожная песня,
В ней утерян куплет, в котором были мы вместе..."
Эльфище. |
1.
Старая пленка. |
Пустая квартира. На всех предметах густой слой
серой пыли. Паутина. А за окном - непроглядная
ночь. Ни звездочки, ни огонька. Где-то далеко -
далеко башенные часы начинают отбивать полночь.
Налетевший ветер приносит женский крик, играет с
ним, а потом бросает, найдя более подходящую
игрушку: он сдвигает тучи. Вот уже вовсю грохочет
гром и сверкают молнии. Но дождя нет.
Внезапно одна молния бьет в столб и
электрический разряд огромной мощности бежит по
проводам, сплавляя и обугливая их.
А в пустой квартире, словно повинуясь ему,
негромко щелкнув, включается разбитый
катушечный магнитофон. Сквозь треск статики и
помех слышится усталый, прерываемый голос:
- Боги, как же болит голова!.. Черт... Идти
тропинками... По алмазным дорогам... Как на
какую-то огромную гору... Эти тропинки сливаются в
дороги, трассы, шоссе... И они стягиваются в одно
место, сплетаются в один большой сверкающий
клубок... Этот клубок растет, разбухает и вскоре
вся Вселенная заполнена одними только дорогами...
Дорогами в никуда... И всегда в ушах этот мотив...
Та-та, та-та... Та-та, та-та... Приходится идти... На
этих дорогах всегда приходится только идти...Не
сидеть, не стоять, не лежать... Только идти... Нет
остановки, нет конца... Это бесконечное движение
лабораторной крысы по лабиринту, где есть только
один коридор... Круговой... Нет выхода... Он есть, но
только один - смерть... Но и она недоступна -
дарится под адамантовыми сводами дорог самый
страшный дар живому существу... Это бессмертие... И
приходится идти... Приходится идти, выхаркивая
кровавые сгустки, глотая слезы и оставляя за
спиной бриллиантовые кресты, словно следы
гигантской птицы... А алмазы дорог больно
впиваются в стертые ноги и за тобой тянется алая
дорожка... А если случится оступиться и упасть...
Тогда на ладонях и коленях остаются сверкающе -
кровавые печати, а вокруг лица и груди вспыхивает
алмазный ореол... А дороги уже становятся
блистающей пылью, которая забивает рот, жжет
легкие и покрывает глаза прозрачной
роговицей...О, как же болит голова!.. Хочется воды...
Хочется темноты... Хочется любви... Хочется
смерти... И солнце... Оно сговорилось с дорогами и
превращает путь в ад... Ослепительный свет бьет в
глаза и, преломившись о корку алмазной пыли,
рассыпается на сотни маленьких лучиков... Нет
тени... Лучи дробятся о алмазы и падают со звоном...
Может быть алмазы, это и есть застывший солнечный
свет?.. Та же жестокость, та же мертвенная
бледность... Очень даже может быть... Доктор, я
умираю?.. Правда?.. Да!?.. Значит, я уйду из этого
клубка?.. Вы не можете себе представить, какое это
счастье, какое это неземное блаженство - никуда
не идти, а лежать на одном месте...Выбейте на моей
могиле только одно слово... Какое?.. Агасфер...
Вечный Жид... Я ли это?.. Где я?.. В психиатрической
клинике?.. Тогда не я... Впрочем, Агасферу даже
смерть не принесла бы избавления... Его душа
скиталась бы вечно... Хотя... Нет, не помню... Имя...
Нет имени... Забыл... Или приказали забыть... А у вас
тут тихо... Только ночью глаза... Незрячие и
смотрящие одновременно... И тень за спиной... Я
скоро умру, доктор?.. Да... Нет... Огонь бьет в
затылок и растекается холодком по голове...О, моя
голова!.. Синие стены, граница кажется мухами и
боги ночи с жесткой обложки рассекают чернильную
реку... Огнедышащий дракон с банки стал
осколочно-белым и растворился в лимонаде
желудочного сока горы...А горы шоколадным тортом
с фрикадельками звенят, словно зубья старой и
тупой пилы... И тишина... Доктор, хотите я расскажу
Вам, где находится одно место?.. Там нет ничего,
кроме круга выжженой травы и креста...А под слоем
угля лежат алмазные слезы... Тот, кто возьмет их -
станет навеки счастлив... Не хотите?.. Вот и я не
захотел... Тишина... Нет, что-то шуршит... Словно
шины какого-то большого автомобиля или
автобуса... Зачем... Они же люди... И она... Все это
лишь крючки судьбы... Попался и вырваться нельзя...
И раздираешь кожу, дышишь кровью... Интересно, а
почему кровь впитывается в дорогу, а не
становится рубинами?.. Жаль...Жаль, что так
поздно...Хотя... Нет, поздно... А кое для чего и
рано... Поздно для плача и рано для песен... Только
глаза, тень и алмазы на дорогах... Да мотивчик...
Та-та, та-та... Голова!!.. Шарк!.. С разворота зеленой
спиралью по обыденности... Только боль в часах не
затихает... Почему... Ах да, позвольте мне понести
эту сторону гроба... А в гробу молодое тело черным
пеплом и пылью... А ржавый штык торчит из стены и
бросает тень на широкий, морщинистый лоб... Как
солнечные часы во дворе столовой пионерского
лагеря... Колючая проволока и на ней висит
растерзанная, мертвая память...Стрекот
пулеметов... Свист винтов... Крик ветра... Память
крематория... Душа огня... Глаза дыма... Это уже
было... Или будет?.. Надоело... Только боль в
голове... Вы читали это, доктор?.. Ваше мнение?..
Бред сумасшедшего... Конечно... Доктор, я скоро
умру... "Отслужи по мне, отслужи..." Тьма
впереди, тьма позади... Тьма сейчас... Как же я
устал... Плевком дышит ночь... Чуть слышно... Едва-
едва... Вьюга за окном... Глаза за окном... Мои и не
мои... И крылья... И голова очень болит... Ничего,
скоро перестанет... Очень скоро...
Надоело...
Все...
Луна... Кровавая луна...
И все же...
Сильный порыв ветра распахивает окно.
Магнитофон, натужно гудя, доматывает последние
сантиметры пленки, на которых нет ничего, кроме
тишины. А ворвавшийся в комнату ветер хулиганит
вовсю: он разметал шторки, смахнул пыль с дивана,
рассыпал лежащие на столе листы бумаги и вот
теперь заблудился в большой хрустальной вазе в
шкафу. Та-та, та-та... Та-та, та-та... Эти звуки из
горла вазы столь неожиданны, что ветер и сам
пугается, вылетает из нее и принимается тихонько
переворачивать упавшие листы. На первом из них
написано: "ШОССЕ".
|
2.
"Шоссе". |
...Шоссе... Бетонная полоса, вознесенная на
невысокую дамбу. Словно стрела она пронзает леса,
поля, луга, на спинах изящных мостов
перепрыгивает реки. И никогда никуда не
сворачивает. Шоссе... Весь день по нему едут толпы
машин: легковых, грузовых, автобусов. Мелькают
конные экипажи, одиночные всадники. А то и фигура
обычного пешехода...
И, кажется, что шоссе не принадлежит этому миру,
что оно просто терпит на своей спине эти тонны
железа. Терпит... Охраняет... Бережет... Бережет от
опасности разделительными полосами и барьерами
по бокам. Но иногда...
Иногда даже шоссе не в силах остановить то, что
происходит... И визжат тормоза, крошится стекло,
гремят взрывы...
Растут, словно страшные, неземные грибы, кресты
на обочинах...
И проезжающие мимо водители коротко гудят,
выказывая свою скорбь по погибшим... И показывая
свой страх стать завтра одним из них...
Но это днем. А ночью шоссе совершенно
преображается: на нем уже нет машин, кругом тихо и
полная луна превращает давешнюю стрелу в
волшебную дорогу, что ведет в лунный город...
Но это не значит, что ночью на шоссе нет жизни.
|
3.
Сон. |
"Спи, красавица, усни!
Пусть тебе приснится сон!
И да приснится тебе большой темный лес, полный
загадок и тайн, полный чего-то манящего и
желанного!
И да приснится тебе поляна в этом лесу, поляна
заросшая изумительными цветами ириса!
И да приснится тебе огромный черный волк, идущий
к тебе через эту поляну!
Не дрогнет от его шага ни один цветок, не слышно
его дыхания, его рычания и воя!
И да обратит волк на тебя свой взгляд, взгляд не
зверя, но человека!
И да не проснешься ты, а будешь спать дальше!
И да минет тебя песня алмазной травы!
Спи, красавица, усни!.."
Шофер бензовоза, на секунду задремавший за рулем,
встряхнул головой и недоуменно поморгал. Что за
странный сон? К чему бы это? Ладно, как там в песне
поется: "Крепче за шоферку держись, баран!"
Или не так?..
|
4. |
Растет в глухой ночи алмазная трава,
Звенит тихонько ветер по стеблям с лунным светом,
От вида той травы кружится голова,
И ты держись подальше от проклятого места.
Когда весна придет на землю, как и встарь,
И запоют ручьи, с морозом поздним споря,
Из спрятанной норы, проснувшись, выйдет тварь,
Та, что еще при жизни видала много горя.
Пойдет она туда, где есть горелый круг,
А тайная звезда ей будет петь в дороге,
И тень той твари дом, и лунный свет ей друг,
И никогда не стать ей гостем на пороге.
И будет плакать тварь, но не слеза - алмаз,
Не влага - словно семя зароется под уголь,
Заметно будет все, жестоко, без прикрас,
Кому-то не понятно и ясно все кому-то.
Взойдут в кругу ростки, прозрачны, как стекло:
Алмазная трава растет лишь под луною.
И вот тогда в ночи, всей тишине назло,
Поднявши морду вверх, тварь небесам завоет.
Вмиг тучи налетят, загромыхает гром,
Весенний хлынет дождь, как водопад безумный,
Изменится на час все сущее кругом,
Потянутся к земле воды небесной струи.
Поддавшись слезам туч растает вся трава,
Со стоном уплывет, куда укажет ветер,
И сгинет без следа, как тихая молва.
Завоет снова тварь, ей громом дождь ответит.
Потом иссякнет дождь, затем исчезнет тварь,
Отбросив злобный взгляд на недалекий город,
Останется вода, да круга запах-гарь,
Луна, весна, следы и сонный, мертвый холод.
Так будет каждый год, всегда одна за всех
Алмазная трава тянуться будет к звездам,
А молний серебро и туч веселый смех -
Все это не сейчас... Все это поздно, поздно... |
5.
Тварь обернулась. |
Кусты раздвигаются и на обочину выпрыгивает
приземистая тень. Немного постояв на месте, тень
бросается к шоссе, быстро и бесшумно. Некоторое
время она топчется перед барьером, словно не в
силах перешагнуть через него, а затем слышится
какое-то сдавленное рычание и тень оказывается
на бетоне.
Теперь это уже не тень - кошмарное существо,
которое может породить разве что ночной кошмар:
скользкая чешуйчатая кожа, уродливое тело,
суставчатый хвост, длинные руки и ноги, широкая
голова с провалом носа, дырами вместо ушей,
зубастым ртом и тремя глазами - два на обычном
месте, а третий на лбу, прикрытый тяжелым веком.
Тварь оглядывается и быстро идет, держась
разделительной полосы. Луна висит прямо над
шоссе и она кажется сплошным черным силуэтом...
"За поля, за моря,
То скупясь, то даря,
Жар любви прочь гоня,
И глаза, как заря.
Мерен шаг, пыль столбом,
Позабыт свет и дом,
Сталь в мечтах о былом,
Купол грез над столом.
Не забыть светлый взгляд
И не сгинуть назад:
Не дает груз наград
Срезать сотни преград.
Остается шагать,
О мечте забывать,
За луною вставать,
Небу счет предъявлять.
Горное эхо разносит выстрел,
Роса испаряется с луговых цветов..."
На небольшой высоте над шоссе пролетает
пассажирский лайнер, мигая, как новогодняя елка,
разноцветными огнями. Тварь останавливается,
смотрит вслед самолету, пока тот не скрывается за
горами. Потом тяжело, с хрипом, вздыхает и
продолжает идти дальше...
"Смотреть в глаза не привыкать,
Не привыкать в мечтах летать,
И строить замки из песка,
И забывать, что есть тоска.
Не привыкать искать ответ,
Не привыкать слетать в кювет,
Гореть в объятьях темноты
И ставить у шоссе кресты.
Не привыкать в упор стрелять
И глотки рвать - не привыкать,
Обняв петлю речной воды,
Лес выручая из беды.
Но не привыкнуть никогда,
Что вдаль бегут, смеясь, года,
И манит суток череда
Забыть о жизни навсегда.
Но в руки ствол и шаг вперед,
Вранье, что дуракам везет,
Не получается полет
Да добрых глаз наперечет.
Горят костры - конец игры,
Судьбы дары опять пусты".
Тварь идет. Идет так, словно это все, что у нее
осталось в жизни. Тишина. Только изредка из-за
плотно сжатых зубов твари протискивается
непонятное слово. То ли имя, то ли крик...
Полузадушенный крик боли...
"Циферблат часов растревожит ночь,
И подобно дню ухожу я прочь,
Тьма крылом своим укрывает дом,
В небе звездопад, как шальной пролом.
Позовет меня тонкий звон Луны
Улететь с Земли, успокоить сны,
Позабыть шоссе, яркий гул машин,
Толкотню в груди часовых пружин.
Бросить вон любовь, выбросить обман,
На лугу разбить яркий балаган,
В маске жить всю жизнь, меч носить в руках,
Позабыть про стыд, позабыть про страх.
Так смотрю я в ночь, плащ летит крылом,
Позади меня конь стоит с седлом,
А вдали, в лугах, где реки аркан,
Дышит вверх огнем яркий балаган".
Внезапно раздается странный, печальный звук.
Тварь оглядывается и видит треснувший столбик
дорожного ограждения. Ночной ветер, ласково
обдувающий раскаленное за день шоссе, наигрывает
на нем тягучую, медленную мелодию. Тварь подходит
к столбику, садится на бетон и слушает, слегка
наклонив голову на бок. Та-та, та-та... Та-та, та-та...
И так еще много раз.
Из полуоткрытого глаза твари выкатывается
прозрачная слеза и разбивается о бетон шоссе...
"Черно-белая стрела просвистит над головой
И пойму я навсегда: я не твой, не мой, не свой...
Манит в горы волчий вой,
Кожу режет мертвый зной,
И откликнется глас твой:
"Ты не мой, не свой, не твой!..
Не со мной... Травой прибой...
Сделай милость мне - повой!..
Ветер в ночь зовет трубой...
Не со мной, с травой, не мой..."
Со стороны города приближается гул и мелькание
огней. Тварь быстро прыгает в кювет и прижимается
к пропахшей бензином траве... Фыркает и с глухим
стоном сгребает руками две большие горсти
хрупкой зелени...
"Ты приходишь ко мне по ночам,
В платье белом, улыбка, глаза,
И ведешь разговор по душам,
Говоришь, что так больше нельзя.
Говоришь, что пора мне забыть
Голос твой, милый запах волос,
И как все остальные зажить,
Не ходить на проклятый погост.
Я киваю и глупо молчу,
Улыбаюсь, не пряча злых слез,
А в душе криком диким кричу:
"Я не верю, что это всерьез!
Я не верю, что снишься мне ты,
А проснусь я опять без тебя!
Я не верю в дороги кресты!
Я не верю, что жил не любя!
Было лето, был вечер и сон,
Были звезды, Луна и цветы,
Был простой, односложный закон:
Одного не оставишь здесь ты...
Следом полночь и рокот часов,
Пистолет, как приказ, у виска,
Шелест платьев и гул голосов,
За очками в глазах - пустота..."
Полыхает бензином заря
И примята трава у шоссе,
Я проснулся опять без тебя,
Я проснулся с осколком в душе..."
А по шоссе, не замечая притаившейся твари, идет
колонна тяжелых танков. Возглавляющие и
замыкающие ее черные вездеходы Службы
Безопасности бросают в ночь разноцветные блики
световых маяков. Гудит бетон, ревут мощные
двигатели, траки с лязгом печатают шаг...
"Красное небо, мокрый бетон,
Ржавый, трехгранный штык,
Эхом шаги на холодном ветру,
В угол зашел и сник.
Песня летит по осенним лесам,
Плещет седой ковыль,
Бьется огонь в незакрытых глазах,
Это не сказка - быль.
Звоном откликнулись сотни щитов
На перезвон кольчуг,
Воины бились на ратных полях
Дом позабыв, подруг.
Кровью обильно полили песок,
Ржавчины сор в траве,
Стяги порвали на сотни полос,
Отдали дань земле...
Тает меж пальцев сырая земля,
Просится вверх росток,
Я бы ушел от кровавой травы,
Если бы только смог.
Я бы пошел вслед далекой звезде
В край, где гуляет волк,
Там, под луною, стоит цитадель...
Если бы только смог!
Только не выйдет - закрыты пути
В область тревожных снов,
И заметает пурга все следы,
Рвет лепестки цветов.
Встану, вздохну, посмотрю на шоссе -
Пусто, как в страшном сне,
И зашагаю, траву обходя.
Только спиной к звезде".
Глухой рокот колонны медленно затихает вдали. А
тварь все лежит в кювете, вдыхая горький аромат
придорожной травы. В этом аромате запах
сгоревшего бензина, визг рвущегося металла,
жалобный вскрик разбивающегося стекла. И крик...
Короткий, словно быстрый вздох, крик...
"Бетона полосой закроешь мне глаза,
Бордюром отметешь желания извне,
И полетит приказ: "Движение назад!!"
И я пойду, не глядя, к скучающей весне.
Простой железный крест с остатками руля,
Обочина в цветах, кроваво - красный цвет:
Прошло все стороной, равненье - на себя,
Толкаясь в губы свет увидеть хочет бред.
Движенье утомит, присяду под кустом,
Захочется узнать, что там, за горизонтом,
Шоссе ныряет в тьму, как голубой фантом,
Любая хочет тень мне стать последним портом".
Наконец тварь еще раз вздыхает и выбирается на
шоссе. Бетон едва слышно постанывает от недавней
встречи с танками. И тварь, на секунду подняв
голову и взглянув на Луну, снова идет...
"Крест на обочине,
Дни закорочены,
Новы иль порчены -
Всем наплевать.
Капли на дереве,
Шпага на перевязь,
Сверху да в мира грязь
Больно слетать.
Плавно по битуму,
Быть фарам битыми,
Маслу - разлитому,
Остову - тлеть.
Грохот аварии,
Платье на талии,
Борт ржавый, старенький,
Солнце, как плеть.
Слезы закапали,
Тучи заплакали,
Шины ли траки ли
Давят бетон.
Крест на обочине,
Дом заколоченный,
Пусто на площади,
Слякоть кругом".
Через некоторое время тварь замечает впереди
себя странный силуэт. Подойдя ближе она видит,
что прямо на дороге сидит молодой парень в
поношенной военной форме. Он сидит, скрестив
ноги, опустив голову и перебирая струны видавшей
виды двенадцатиструнной гитары.
Тварь тихо подходит и усаживается, как недавно
перед столбиком... А парень играет...
"Молния вкривь, молния вкось,
Буквы молитв... К черту все, брось!
Тьма позади, тьма впереди,
Тикает что-то в рваной груди.
Свет не для нас, это приказ,
Жить надо просто, не на показ,
Верить и ждать, рай вспоминать,
Да над ночными домами летать.
Быстрый полет радость дает,
Только веселье, злоба не в счет,
Кара небес - блеф облаков,
Кнут и острастка для дураков.
Вместе летим, счастье храним,
С нами любой будет непобедим,
Ну а в глазах, в гиблой душе,
Крест у дороги, тень на шоссе..."
Парень прекращает играть и резко вскидывает
голову:
- Привет, бродяга.
- Привет, странник, - голос у твари сухой, словно
щелканье костей.
- Давно сидишь?
- Нет.
- Ну и как?
- Мне нравится.
- А мне нет.
- Почему?
- Не знаю... Как - то это все бесцельно, что ли...
- Очень даже может быть...
- Потянулась длинная пауза.
- А что ты ищешь здесь, бродяга?
- Жизнь, странник. А ты?
- Я? А я - смерть... Только вот нет и нет ее... Видно, в
пути подзадержалась... Может, поможешь?
- Нет.
- Ну и ладно...
"Бензиновый смрад навевает мне песню
Бегущих вдаль машинных стай,
Все в этой песне как будто на месте,
Но нет любви в ней, как не вздыхай.
Лишь ночью взглянут глаза созвездий,
Луна погладит больное плечо,
И сердце наполнится новою песней,
Такой не пел никогда я еще.
В пыли та песня дорог далеких,
В ней капли любви и смолы,
В ней запах горных высот широкий
И звон безобидной молвы.
В ней тяжесть леса, слова деревьев,
Присяга солнцу сосны,
Наряд из ярких грифона перьев
И смех веселый весны.
Немного боли, немного грусти
И тонкой руки силуэт...
Смолкает песня, как хилый кустик,
Давясь, умирает куплет.
И дальше - молча, забыв о звуках,
Ловя глазом тень на шоссе.
А сердце не бьется совсем почему-то,
Наверно, устало уже..."
- Странник...
- Да, бродяга?
- Брось ты это.
- Нет...
- Почему?
- А зачем жить?
- У тебя же есть гитара, песни, воля!..
- Ну и что? У тебя этого нет?
- Я - это совсем другое дело.
- Может, расскажешь?
- Как-нибудь в другой раз...
- Хорошо...
- Странник, у тебя есть тринадцатая струна...
- Что?!
- Тринадцатая струна. Она у тебя вот здесь, не ищи
ее на гитаре. - тварь дотрагивается рукой до груди
парня. - Это она помогает тебе...
- Но как?..
|